Портрет поколения выглядел бы явно неполным без включения его в контекст по-новому понимаемого исторического времени. Это стремление к осознанию себя в историческом времени объясняется существенными изменениями наших представлений о пространственно-временных характеристиках, присущих эпохе, о "реальном хронотопе", формы освоения которого рассматриваются сейчас с качественно иных ценностных позиций. Процесс объективации исторического времени и возрастание его роли в рок-поэзии очевиден, например, "Время стало веселее..." А. Градского или "Время бодро меняет флаги" и "Что за время теперь такое..." А. Макаревича.

Образ исторического времени в рок-текстах мыслится не как культурно-исторический контекст, но как категория объективная и независимая, основной источник драматических коллизий, определяющий сущность и характер человеческого бытия:

Летим сквозь времена, которые согнули
страну в бараний рог и пили из него -
и мы с тобой хлебнули за совесть и за страх.
(А. Башлачев)

Переживание времени обусловило не только тематический поворот к истории, но и исторический подход к современности:

Наше время скорбит в телефонах доверия,
Любит в отделах знакомств,
Если что, подсчитает бухгалтерия
И лишит нас последних удобств...
(Ю. Шевчук)

Ощущением истории пронизаны многие стихи А. Башлачева - это и "Ржавая вода", и "Петербургская свадьба", и "Абсолютный вахтер", и "Время колокольчиков". В них нет интерпретации конкретных исторических событий, Башлачев - поэт, а не историк. Историческое у него воплощено в неожиданных и точных поэтических деталях, в смещениях смысла знакомых оборотов и выражений. И если "сталинские шпоры" не оставляют сомнения относительно источника происхождения, то в словах "вот тебе, приятель, и Прага, вот тебе, дружок, и Варшава" уже труднее увидеть историческую первооснову, но она все равно чувствуется. А. Романов в "Минотавре" стремится ввести отечественную историю в круг мировой посредством исторической символики:

Ужас плена и страх избавления
Грязной пеной у берега Мира,
Но расступятся грозные волны,
Но сомкнутся ладони Пилата
Под струей из Олегова шлема...

Одна из реалий истории становится в рок-поэзии сквозным мотивом. Это война в Афганистане. Об этом пишут Б. Гребенщиков и Ю. Шевчук. Об этом стихотворения И. Кормильцева "Садык" и А. Макаревича "Время бодро меняет флаги".

Особый интерес рок-поэты проявляют к эпохе шестидесятников. Это связано, во-первых, с тем, что на период оттепели приходится детство поэтов. Отсюда ностальгические мотивы ("Чужой мотив" А. Градского). Во-вторых, бардовская поэзия шестидесятников является тем источником, который питает рок-поэзию. А. Макаревич признавался, что считает себя бардом прежде всего потому, что услышал Окуджаву лет на десять раньше, чем "Битлз" (достаточно вспомнить стихи "Галичу", "На смерть Галича"). Схожий мотив у А. Градского:

Стонет голос Высоцкого, мучась в тяжелом бреду,
И, поправив две мокрые лыжины, искрится Визбор,
А Булат Окуджава в троллейбус вошел на ходу.

Историчность мышления позволяет поэтам глубоко осмыслить судьбу своего поколения, свою судьбу.

Мироощущение лирического субъекта в рок-поэзии сложно и противоречиво. Опустошение, неверие в возможность изменить что-либо ("А с нами ничего не происходит, и вряд ли что-нибудь произойдет" - А. Макаревич) сменяются императивными заявлениями: "Перемен требуют наши сердца" (В. Цой). Дуализм мироощущения сказался в том, что мир воспринимается рок-поэтами как многочисленные взаимоисключающие явления, противоборствующие силы, как единство противоречий. Рационализм интеллектуала сталкивается с неистовым бунтарством, и антиномией оборачивается даже традиционная тема веры в идеалы:

В этом мире того, что хотелось бы нам,
Нет!
Мы верим, что в силах его изменить,
Да!
Но -
Революция, ты научила нас
Верить в несправедливость добра!
(Ю. Шевчук)

Еще в 70-е гг. Б. Гребенщиков вместо веры в идеалы коммунистического будущего предложил иные идеалы веры, иное осмысление действительности и места личности в ней ("Иван Боддхидхарма", "Кад Годдо", "Пока не начался Джаз"). В его стихах - начала стихийного экзистенциализма: "Если б я мог выбирать себя, я снова стал бы собой".

Самое же ценное и мудрое для эстетической системы рок-поэзии в простейших элементах мироздания. Перед судьбой "мы все равны", ибо "я просто пытался растить свой сад" (Б. Гребенщиков). Одним из отличительных свойств лирического субъекта рок-поэзии является способность воспринимать первично-фундаментальные проявления Космоса. Именно здесь начало построения собственных миров, светлых, теплых, искренних. Таким образом дух независимости преобразуется в духовную недосягаемость.

Кто любит, тот любим. Кто светел, тот и свят.
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.
(Б. Гребенщиков)

Лишь только весною тают снега,
И даже у моря есть берега.
Всех нас согреет вера одна,
Кто-то успеет, ты или я?
(А. Макаревич)

Истины просты, их надо принять, ими надо жить, ибо они и есть гармония Космоса и личности, они и есть тот талисман, который спасет и сохранит в мире равнодушия и опустошенных душ:

Я не хочу победы любой ценой,
Я никому не хочу ставить ногу на грудь.
(В. Цой)

Устремляясь через истину к Космосу, всеобщности, рок-поэты обращаются к библейским мотивам:

А на Христе не спекается кровь,
И гвозди так и не смогли заржаветь,
И как эпилог - все та же любовь,
И как пролог - все та же смерть!
(К. Кинчев)

Хотя вопрос Веры и Бога для рок-мироощущения остается открытым, более гармонично признание Ю. Шевчука: "Я - церковь без креста", само же слово "вера" "похоже на нож". Институт Веры для рок-мироощущения весьма важен, это прежде всего вера в торжество Добра как человеческой сущности:

Я верую в светлый разум
И в то, что он добрым будет!
(А. Макаревич)

Твердость мироощущению лирического героя придает триада Любовь - Дружество - Духовность, воспринимаемая как некий корпоративный знак, объединяющий людей в своего рода братство ("Золото на голубом" Б. Гребенщикова).

Глубокие философские размышления над смыслом бытия разворачиваются поэтически как контрастирующие параллелизмы. Добро противопоставлено злу, душевный покой - смятению, философская радость бытия - неверию и отчаянию. И, наконец, за диалектикой добра и зла проступает еще одна грань безрассудства героев рок-поэзии - абсурдность любого конфликта перед лицом Вечности: "Слишком короток век - не прошел бы за спорами весь" (А. Макаревич).

Определяющим и связующим стержнем философской концепции рок-поэзии является идея движения, составляющая антиномию "покою", "стоянию", "сну", "опустошению". А. Макаревич смысл жизни видит в том, чтобы

Движенья постигая красоту,
Окольного пути не выбирая,
Наметив самый край, пройти по краю,
Переступив запретную черту.

Отсюда - ведущий мотив пути. Путь поколения - это путь максимализма: "Нет смысла идти, если главное - не упасть" (А. Башлачев). Идея движения возникает из ощущения конфронтации с окружающей действительностью. Возникает противопоставление героя окружающей среде, трагический мотив разобщенности, несовместимости и раздвоенности. Окружение героя часто недоброжелательно, враждебно. Это и реальные злость, зависть, мистические флюиды и символическое одиночество Звезды в космическом просторе. Философема диалектики Добра и Зла развивается в идею духовной борьбы (войны), как проявление движения, пути. Лирический субъект уходит на войну, на войну между "землей и небом" человеческого духа. Она происходит в нем самом, она происходит в каждом человеке. У каждого есть выбор: иметь теплый дом, обед и свою доказанную верную теорему или искать, двигаться по лужам вперед сквозь черную неизвестность ночи. Герой В. Цоя ощущает, что "весь мир идет на меня войной"

Земля...
Небо...
Между землей и небом - война...

Пришло время, когда "те, кто молчал, перестали молчать", они "садятся в седло, их уже не догнать". И все же страшно: не безумие ли это - отказываться от покоя. Тема войны развертывается как контраст преодоления ненависти во имя утверждения братства.

Но в дороге много опасностей. Одна из них - возникающее ощущение бессмысленности пути.

...Все дороги сошлись
И отныне ведут в никуда.
(А. Романов)

Путь, который предстоит пройти, неизведан и опасен, в интерпретации В. Цоя, К. Кинчева, Б. Гребенщикова он приобретает романтические черты:

Нас вели поводыри-облака
За ступенью ступень, как над пропастью мост,
Порою нас швыряло на дно,
Порой поднимало до самых звезд.
(К. Кинчев)

Этот мотив опасного пути, как и мотив "единения", воспринят рок-поэтами от бардов-шестидесятников, однако масштабы движения несоизмеримы с идеей пути предыдущего поколения. И если А. Макаревич прямо связывает пути шестидесятников и рок-поколения:

но выйди за дверь -
как много вокруг забытых дорог, -

то вслед за его скромным предупреждением "не бойтесь поворота" следует потрясающая по масштабам картина войны Вечных Сил:

...я - Солдат Вселенной
В мировой войне Добра и Зла,
И грянул бой на целый белый свет.
(А. Романов)