- Что будем играть? - спросил Витька.

- Твои вещи, конечно. Вещи-то клевые, - ответил Олег, увертываясь от дыма подгорающего костра.

- И твои, - Витька посмотрел на меня.

- Ну, не знаю, - сказал я, - они все-таки более панковские. Если у меня будет что-нибудь битовое, то можно и мои, но твои мне пока больше нравятся.

- Ну нет, надо что-то новое писать, насчет готовых я что-то сомневаюсь. Ну, "Друзей" можно делать, "Восьмиклассница" - она очень простенькая, я боюсь, что будет неинтересно...

- Не комплексуй, отличная песня! - сказал Олег.

- Да?

- Конечно.

- Ты так считаешь?

- Да тут и считать нечего. Всем же нравится.

- А ты как думаешь? - спросил Витька меня.

- Слушай, ну что ты, говорят же тебе - классная вещь.

- Ну, не знаю... "Зверей" твоих сделаем...

- Да "Звери" - это фигня полная. "Восьмиклассницу" сделаем, "Папу", "Бездельника"...

- Ну, "Папу" можно. "Бездельник", наверное, пойдет...

- "Бездельника" разложим на голоса, - сказал Олег. - Будет такой русский народный биг-бит.

- Да, круто может получиться, - поддержал я.

- Может...

- "Лето" можно сделать тоже с голосами - можно мощно подать.

- Можно...

- "Осень", в смысле "Песня для Б.Г."?

- Ну да.

- Да, это пойдет. Мне она нравится. Легкий рок-н-ролльчик...

"Песню для Б.Г." Витька написал совсем недавно - после посещения нами квартирного концерта АКВАРИУМА. Вообще-то она называлась "Осень", но Витька посвятил ее Борису и пел всегда в его манере - скороговоркой, отрывисто и быстро выбрасывая слова:

Последнее время я редко был дома,
Так, что даже отвыкли звонить мне друзья.
В разъездах, разгулах, конца лета симптомы
Совсем перестали вдруг мучить меня.
И я подумал, что осень - это тоже неплохо
И что осенью слякоть и сер первый снег.
И что холод ветров я буду чувствовать боком,
Опьяненный сознаньем того, что я - человек.
И этой осенью много дней чьих-то рождений,
И уж я постараюсь на них побывать,
А потом, игнорируя лужи и слякоть,
Я приду домой поздно и мешком повалюсь на кровать.
И я начал за здоровье, а кончу я плохо,
Написав наш порядковый номер - шестьсот.
С чьих-то старых столов подбираю я крохи
И не в силах понять, что принес этот год.

- Так, - сказал Олег. - Так что будем играть - акустику, как АКВАРИУМ? Или электричество? Аппарата-то нет.

- Ну, в идеале - электричество хотелось бы. Ты как, Леша?

- Да, конечно, надо бы делать электричество. Только вот на чем?

- Подожди, - Олег перебил мои размышления, - аппарат можно собрать кое-какой. У нас в клубе что-то можно взять (он имел в виду аппарат ПИЛИГРИМА, который до сих пор стоял на нашей бывшей базе - в подростковом клубе "Рубин"), у Дюши что-нибудь откупим.

- Ни фига Дюша не продаст - он сам все покупает, пока до киловатта не доберет, не успокоится. Ничего он нам не продаст. Надо точку искать, базу с аппаратом. В общаге какой-нибудь. А с другой стороны - свяжешься с ними, надо будет на танцах каких-нибудь им отыгрывать, - продолжал я размышлять вслух.

- Танцев мне в ПТУ хватает, - мрачно пробормотал Витька. - Достало меня гопников веселить. А покупать - покупайте. Ты, Леша, очень богатый, наверное? Такой же, как я. На какие деньги покупать?

- Да...

- Да...

- Я считаю так, - продолжал Витька, - надо сейчас репетировать, делать акустическую программу с расчетом на электричество. Чтобы, в случае чего, мы могли бы ее и в электричестве сыграть. А сейчас отработаем программу и будем делать квартирные концерты - получать деньги и их пускать в аппаратуру. У нас даже инструментов нормальных нет. А другие деньги нам пока не светят.

- Мне надо кое-что прикупить, - сказал Олег, - бонги там, всякие мелочи. Но с этим я разберусь - у меня же зарплата ничего, как-нибудь осилю.

- Вот это правильно, - мы с Витькой улыбнулись.

- Давай, давай, прикупай.

- Ну вы уж тоже, напрягитесь как-нибудь, - сказал Олег.

- А тут напрягайся - не напрягайся... Надо квартирные концерты делать.

- Сначала программу, - поправил Витьку Олег.

- Ну ладно, - решил я. - Пока мы тут в палатке сидим - сколько нам тут еще - недели полторы загорать?

- Да, полторы - две, - ответил Олег.

- Ну вот, - я продолжал, - за это время мы здесь отрепетируем что-нибудь. Приедем домой - как раз - осень, сезон начинается, все люди приедут, можно будет с квартирниками разобраться.

- Леша, а у тебя есть кто-нибудь, кто квартирниками занимается? - спросил меня Витька.

- Надо подумать. Знаешь, лучше тебе на этот счет с Борькой поговорить, с Гребенщиковым - он тебя любит. Я думаю, он сможет в этом деле помочь. А ты случайно не знаешь, у АКВАРИУМА-то есть свой аппарат?

- Да вроде бы нет, - ответил он. - Если они делают электричество, то работают на чужом. Но Гребенщиков - это же фигура, я думаю, у него нет проблем с аппаратом. Нас-то никто не знает. Надо создавать имидж, делать программу - надо подойти по-западному. Был бы материал хороший, а аппарат - дело наживное.

Да, с аппаратом в те годы дело обстояло туго. 99 процентов того, что использовали ленинградские рок-группы на концертах, было самодельным - у советской фабричной аппаратуры, на которую могло хватить денег у рокеров, не хватало мощности для рокерских нужд, а та, у которой хватало, была чрезмерно дорога и практически недостижима для бойцов рок-н-ролла. И вырастали на сценах клубов и клубиков огромные самодельные гробы-колонки, дымились в глубине сцен самопальные усилители, ревели самопальные гитары с самопальными "примочками"... Такая аппаратура требовала постоянного ремонта - сработанные из ДСП колонки ломались при транспортировке, а сработанные из фанеры порой падали на музыкантов и ломали их. Усилители аккуратно перегорали на каждом концерте - все настолько свыклись с этим, что не обращали даже внимания, когда прямо на сцене, во время выступления внезапно переставал звучать один или несколько инструментов. Поскольку операторских пультов тоже у большинства групп не было, то звук в залах, как правило, был просто ужасен. Басовые динамики хрипели и дребезжали, голосов, за редким исключением, было практически не слышно, барабаны звучали где-то вдали - часто на их подзвучку не хватало микрофонов и усилителей.

Некоторые группы, из тех, кто побогаче и пошустрей, имели, правда, некоторое количество фирменной аппаратуры, которую замешивали на сцене с самопальной, и получалось, в общем, сносно. Поставщиками фирменных гитар, усилителей и клавиш были, в основном, рок-группы из братского социалистического лагеря - "Пудис", "Электра", "Скальды", "Сентябрь", "Ю" и другие рокеры-побратимы. Они изредка подкидывали в нашу Богом забытую страну кое-что из аппаратуры. Музыканты эти сами, как я сейчас понимаю, были не особенными богатеями и частенько продавали жаждущим советским рокерам гитары и все остальное. Во что они потом вкладывали полученные рубли, я не знаю, но наши рокеры вкладывали в эти рубли годы упорного труда и экономили на обедах и ужинах. Годы нищеты ушли на то, чтобы получить возможность купить эти красивые штучки.

"Самопальщикам" тоже приходилось несладко. У некоторых из них строительство аппаратуры постепенно вышло на первое место в жизни и заслонило даже музыкальные занятия - музыка отошла на второй план, и они при встрече хвастались друг другу частотными характеристиками вновь собранных усилителей и общей площадью диффузоров динамиков 2А-9, которые пользовались страшной популярностью и являлись обязательным атрибутом любой хард-роковой команды.

- В рок-клуб надо вступить, - развивал Витька программу действий, - тексты залитовать...

Тексты залитовать. Это было необходимое и достаточное условие для вступления в рок-клуб. Отпечатанные аккуратно на машинке тексты песен рокеры приносили в один из кабинетов Дома народного творчества, где базировался рок-клуб, и дрожа телом и трепеща душой, отдавали их на рассмотрение неким рок-цензорам. Трудно, даже невозможно определить сейчас, пользуясь какой логикой данный текст могли залитовать или не залитовать, то есть разрешить автору петь его или не разрешить. Исполнение неразрешенных, незалитованных произведений грозило исключением из рок-клуба, что создавало ряд трудностей в дальнейшем существовании группы и вызывало еще более пристальное внимание КГБ. Песню Майка "Гость", например, не залитовали из-за строчек "Ты скажешь, что жизнь - это великая вещь и выдашь семерку за туз..." Оказывается, нельзя было упоминать в песнях карточные игры. Я не смеюсь, хотите - спросите у Майка. Еще одну его песню забраковали за то, что ее герой, придя домой после вечеринки обнаруживает, что "нечего есть". Нельзя было упоминать алкогольные напитки, наркотики, экономические проблемы (см. "нечего есть") и еще кучу всего, но я не могу сказать точно - логика в этих запретах полностью отсутствовала. Иногда вдруг идеологический пыл цензоров внезапно и непредсказуемо менялся, и начинались предъявляться претензии чисто художественного толка. А учитывая то, что поэзией, в истинном смысле этого слова, являлись в те времена только, на мой взгляд, произведения Б. Г., Майка и еще двух-трех молодых людей, то процесс редактирования такого рода в общей массе становился просто фантастичным. Бывали, конечно, отдельные поэтические удачи и у других групп, но в основном их продукция в чисто литературном аспекте была близка к нулю. Ничего страшного в этом нет. РОССИЯНЕ, например, были шикарной группой в своем стиле, и они абсолютно ничего не теряли на сцене из-за того, что их тексты, будучи написанными на бумаге, не воспринимались, как стихи, были наивны и корявы. Жора Ордановский выдавал на сцене сочный и мощный хард-рок и вроде бы не собирался издавать поэтические сборники. Однако, строгие цензоры спокойно пропускали двадцать совершенно безграмотных текстов, а на двадцать первом на них вдруг снисходило вдохновение - они воображали себя знатоками русского языка и литературы, напускали на себя умный вид, устало прикрывали глаза и начинали давать совсем уже очумевшим рокерам полезные советы - как можно заменить одну нелепую рифму другой, еще более нелепой.

- Вот слышишь? Ведь так лучше будет! Ты же все-таки стихи пишешь. Вот это замени на это и можешь петь.

Тексты должны были быть принесены в двух экземплярах и, в случае благоприятного исхода, один экземпляр оставался в архиве цензоров, а на второй ставилась размашистая подпись утвердившего к исполнению лица и иногда круглая печать Дома народного творчества. Этот экземпляр вручался автору, и его всегда желательно было иметь при себе во время концертов. На этом путь самодеятельных артистов к заветной рок-клубовской сцене не заканчивался - они выходили на второй тур - прослушивание.