Слезы бывают не только на лице, слезы бывают в сердце. Душа плачет!.. Это так редко происходит, что иногда кажется, что у многих вместо сердца камень. Но есть явление, изначально способное "пробивать" любое сердце, даже каменное. Это явление — часть духовной сферы, именуемая искусством. Среди сотен и тысяч людей, появляются вдруг единицы, идущие наперекор устоявшимся (скорее застоявшимся!) представлениям об окружающей среде, и создают свою среду, свой мир, не похожий ни на какие прочие. Неповторимо прекрасный, несколько даже опасный тем, что очень честный. Он (этот мир) и живет по законам жизни и смерти, любви и справедливости и какой-то особенной горечи, и соприкоснувшись с ним, становится по меньшей мере не по себе, ведь то, что вокруг нас, зачастую чудовищно несправедливо!

То, чем занимаются единицы, трудно выразить и определить в смысле жанра или чего-либо подобного, ведь сказал О.Уайльд в "Портрете Дориана Грея": "Определить, значит ограничить". Но мы будем касаться только одного из притоков могучей реки искусства по имени "рок", поэтому определимся, что речь идет о рок-культуре. И здесь первой из таких "единиц" для моего поколения хочется назвать Виктора Цоя и его группу "Кино".

Образовавшись в начале 1981 года, группа "Кино" сразу же проявила характер в исполнительском облике и направлении творческих поисков. Основной особенностью явилось то, что "Кино" — это не просто музыкальный ансамбль, объединяющий людей на основе узкомузыкального пристрастия. И перефразируя известное высказывание Бориса Гребенщикова, "Кино" — это образ жизни. После второго ленинградского рок-фестиваля в журнале ленинградского рок-клуба "Рокси" появилось интервью с Гребенщиковым:

...Корреспондент: Что тебе понравилось на фестивале?

- "Кино"! Я был после концерта просто в трансе. Если переходить к теории, то вот обычно, когда люди сидят в зале и смотрят на сцену, они видят там некое действо, праздник, колдовство. И появляется мысль, что те, кто на сцене, вот так все время и живут. На самом деле так в свое время жили "Битлз", а у нас это невозможно. В свое время так жил "Аквариум". Сходя со сцены, мы оставались такими же, какими были на ней. Это потом появилось электричество, одежды, грим, кимоно, синтезаторы и так далее... Мне кажется, что на сцене он больше Цой, чем в жизни. И, в общем, каждый, кто его в той или иной степени знает — в той или иной степени понимает. Когда я видел "Кино" — я видел героев, я видел живую легенду...

Мироощущение "Кино" находит собратьев "Кино", и примкнувшие к ним близкие по духу образовали себе собственное направление в живописи — "новые дикие". На прошедшей недавно в Нью-Йорке выставке ленинградских современных художников большинство картин было "митьков" и "новых диких", из них 10 картин принадлежало кисти Виктора Цоя.

Но вернемся в музыкальное русло. После состоявшихся в 1982 году успешных гастролей в Москве, вызвавших восторженные отзывы прессы, "новый романтизм" "Кино" стал находиться под пристальным наблюдением тех, кому дороги наши культурные фонды.

До 1986 года "Кино" было символом "потерянного" поколения и четко отражало всю горечь и протест против духовного застоя в жизни человека Города; группа отражала воззрения той локальной части людей молодого и среднего возраста, кто наиболее болезненно ощущал тупик в своей жизни, определенную безысходность. В этот момент "Кино" становится трижды лауреатом на самых престижных в стране ленинградских рок-фестивалях, успех, выпавший на долю первых магнитофонных альбомов группы "45", "46", "Начальник Камчатки", "Это не любовь", ошеломителен, а многие их песни, такие как "Электричка", "Транквилизатор", "Троллейбус", "Алюминиевые огурцы", "Весна" и многие другие, распевались в большинстве студенческих компаний. Казалось, что, попав благодаря несомненному таланту и социальному чутью в ту струю, в которой "Кино" могло еще долгие годы иметь успех и популярность, ничто уже не могло свернуть музыкантов с этого пути.

Но Виктор Цой неожиданно для всех предвосхищает в своем творчестве то, что уже все привычнее называют "искусством перестройки". Этот первый резкий поворот вызвал вначале удивление, а потом духовное принятие новой позиции. (Хотя вполне возможно, что это вовсе не принятие новой позиции, а расширение плацдарма). Если ранее энергия в песнях "работала на оборону", то теперь она становится энергией атаки.

Перемен требуют наши сердца!
Перемен требуют наши глаза!
В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен -
Перемен! Мы ждем перемен!

Несомненно, огромную силу и обаяние представляет очень цельная, трагичная и незаштампованная лирика Виктора Цоя. Обычные предметы, реалии окружающего мира неожиданно предстают перед нами, как в сказках Г.Х.Андерсена, в новом качестве, оживленные и наполненные внутренним светом.

Альбом 1986 года "Ночь" показателен в этом отношении. Индивидуальность слушателя независимо даже от его воли сливается с индивидуальностью лирического героя песен. Очень реальные вещи, понятия, ситуации в этом альбоме сосуществуют с немногочисленными символами — ночь, дождь, ветви деревьев, — которые опять же "скрывают" в себе четкую реальность.

При всем этом даже в самой печальной песне присутствует ирония, и что более удивительно — самоирония (это, пожалуй, наиболее отличительные черты В.Цоя). Цой своим низким, глубоким голосом вкладывает в песню все нужные и характерные только для него интонации. Наверное потому, исполняя песни Цоя, как и песни Высоцкого, нужно петь, подражая голосу автора, в противном случае пропадает цельность образа. Часто настроения песни от личностного восприятия переходят к чему-то более глобальному, и чувствуешь, что устами Цоя поет целое поколение.

Только капля за каплей из крана вода,
Только капля за каплей из времени дниа,
Ты пойдешь рубить лес, а увидишь лишь пни...
Наше сердце работает как новый мотор!
Мы в четырнадцать лет знаем все, что нам надо знать,
И мы будем делать все, что мы захотим,
Пока вы не угробили весь этот мир...

Конечно, в отрыве от музыки слова покажутся кому-то слишком простыми. Но это не стихи, а именно тексты песен, и их, подобно текстам Гребенщикова, Кинчева, Шевчука, невозможно анализировать вне музыки.

Андрей Тарковский писал: "Искусство несет в себе тоску по идеалу. Оно должно поселять в человеке надежду и веру. Даже если мир о котором рассказывает художник, не оставляет места для упований. Нет, даже еще более определенно: чем прочнее мир, который возникает на экране, тем яснее должен ощущаться положенный в основу творческий идеал, тем отчетливее должна приоткрываться перед зрителем возможность выхода на новую духовную высоту".

Эти слова великого режиссера безусловно соотносимы и с творчеством Виктора Цоя.

Знаменательным событием культурной жизни стал уже получивший широкое распространение альбом 1988 года "Группа крови". Это новый, второй поворот в творчестве Виктора Цоя, снова он не укладывается в привычные рамки.

Смерть стоит того, чтобы жить.
А любовь стоит того, чтобы ждать...

Многие уже видели музыкантов "Кино". Виктора Цоя, Юрия Каспаряна, Игоря Тихомирова, Сергея Бугаева — "Африку", "Густава" Гурьянова в нашумевшем фильме С.Соловьева "Асса", их же можно будет увидеть в документальных фильмах "Рок" и "Город" — сценарий которого написан "митьками о митьках", и в художественном фильме "Игла", где Виктор Цой выступает не только в качестве автора музыки и песен, но и исполнителя главной роли.

У восточных народов есть понятие "до": любое явление, занятие — это "до" — путь, дорога без конца.

Мне кажется, путь осмысления действительности, философия, присущая Виктору Цою и его друзьям, — это тоже дорога без конца. В одной из популярнейших песен "Кино" "Перемены" многие в ее осмыслении делают упор именно на ключевые слова: "Перемен! Мы ждем перемен!". На самом деле основное содержание, может быть, всей философии Цоя в "Кино", содержится в двух "незаметных" строчках. Они, по-моему, являются основными звеньями той цепи, соединяющей сердца тех, для кого концепция "киношников" является своей жизненной концепцией:

И больше нет ничего,
Все находится в нас...