Вo второй половине 70-х начинается "наведение мостов" и с бардовской стороны навстречу рокерам. Совершенно не осознанное — просто продиктованное поиском новых выразительных средств. Инициатива здесь принадлежала не Окуджаве и его школе (эстетически самой близкой к тому, что делали Макаревич, Ильченко и ВОСКРЕСЕНЦЫ), "любовь к электричеству" захватила именно то более жесткое демократическое направление авторской песни, которое мы связываем с именами Владимира Высоцкого и Аркадия Северного.

Высоцкий начал записывать некоторые свои песни в "электрическом" сопровождении советских (ансамбль Гараняна) и французских инструменталистов. Ленинградский народный певец Аркадий Звездин (Северный) со своими друзьями - братьями Жемчужными — поставил это дело на поток.

Северный — "А, он блатные песни пел!". Но разве "Не шуми мати зеленая дубравушка" — не "блатная" песня своего времени? На Руси фольклор о "лихих людях" уходит корнями в седую древность, едва ли не в богатырский эпос. Законспирированные концерты группы Северного для узкого круга записывались "вживую" — с шутками-прибаутками, обменом репликами, разными смешными накладками, и они демонстрируют непревзойденное до сих пор мастерство вольного и искреннего общения с аудиторией. Собственно, это и не концерты, это ближе к кабаре. Однако коллектив, с которым обычно записывался Северный, представлял собою вполне традиционную рок-группу, и отличался от тогдашних рок-групп только репертуаром.

В отличие от многочисленных эпигонов, которые впоследствие сделали карьеру на "романтическом" варианте "блатняка", "Аркаша" абсолютно естественен и честен в изображении того вовсе не героического, каждодневно пьяного и, в общем, глубоко несчастного мира, где действуют его "Бацилла, Чума и другие кореша из Ленинграда и окрестностей". Серьезный смысл как бы невзначай открывался в "низменном" бытописании:

Наша масса — это сила!
Против массы не попрешь,
Масса сразу... позвонила:
"Здесь, мол, драка и дебош!"
("В понедельник после Пасхи")

А его мастерству в обращении со словом могли бы позавидовать многочисленные слеты КСП:

Чтоб в БУРе сгнить мне, начальник, если лгу —
Но если б эту морду — паразита,
Поставить рядом с моей жопой на углу,
То все сказали бы, что это два бандита.
("Показания виновного").

Но в КСП песен Северного не пели принципиально. Зародившаяся в те годы тень незаслуженного пренебрежения до сих пор скрывает истинное значение этого замечательного народного певца — поэтому и не грех помянуть его лишний раз добрым словом (не только потому, что он оказался первым в России последовательно "электрическим" бардом).

Высоцкий и Северный одногодки. И по рождению, и по ранней смерти. В тот год московской Олимпиады, отмеченный для нас трауром, были завершены не только помпезные спортивные сооружения на пепелище старой Москвы, но и выстроен мост между двумя культурами — роковой и бардовской — так необходимый обеим. Только мост этот до поры до времени оставался невидимым. Знатоки с обоих берегов просто не замечали того, что в яростном хрипе Высоцкого под "простую" гитару в тысячу раз больше настоящего рока, чем, в запроданных филармониям консервированных стенаниях с мощнейшим "запилом" и соло на синтезаторе.