(посвящается Максиму 1974-....гг)

Мальчик сидит скрючившись над тарелкой еды, уже не дымящейся, остывшей, старой, много раз прокипяченной. Мальчик теряет волосы. С макушки. Они облетают, нежно звеня, соприкасаясь с поверхностью газовой плиты. Вчера с ним были ещё мальчики. Шумные, толковые. И толковость их всё возрастала и возрастала. Они думали (их разум был коллективным, единым целым, хипповским, даже, эх - БИТНИЧЕСКИМ), что пьют винцо, а пили собственную кровь, лимфу, слёзы, пот, сопли, мочу и сперму, тысячу раз прогнанную через огромный перегоночный аппарат. Но им было хорошо и какая разница им была что пить, главное - КАК.

Но после случилось ужасно обидное - Один из них поскользнулся на крошечном кусочке говна какого-то бродячего животного и неловко упал, разделив свою голову пополам не очень прямым (как всегда в таких делах) углом. Было много крови. Это было очень красиво и даже как-то романтично. Остальные даже сперва подумали, что упавший шутит (они уже были на очень высокой ступени доверчивости, а тот, кто упал был мастер пошутить, доставляя всем массу удовольствия). Но упавший не вставал. Даже наоборот - стал как-то уж неромантично и не по-хипарски отходить, издавая звуки изо всех отверстий своего не особенно развитого тельца. Все обиделись на него и оставили на углу, а сами зашли за угол и забыли о нём...

Вот Мальчик сидит на кухне. Бесцветный на бесцветьи. Пустой в пустоте. Вот он слышит звук, издаваемый лопатой по натоптанному и вновь запорошенному снегу...

И вспомнил он, что кто-то некрасиво умер совсем недавно. У него в прихожей. Кто вот только? Кажется кто-то близкий и родной. Может..? Нет, кажется не он... Или..? Да нет, вроде... Эх, отчего это всегда, так?

Фаза отстранённости от самого себя проходит и начинается следующая - фаза жалости к самому себе... Но никого вокруг нет и фаза эта как-то теряет привлекательность, меркнет и сходит на нет... И вдруг Мальчик вспоминает - кто именно умер. Золотое воспоминание. Оно несёт в себе повод. Повод выпить, за того, кто, вероятно, уже зрит небо в алмазах... И, нахмурив брови, глубоко и горестно вздохнув, Мальчик находит нечто, имеющее осязаемую цену и отправляется на обмен...

И вот не дойдя совсем немного до самого Святого, что может быть в "этом прогнившем, проданном, но всё-таки ужжжасно романтичном мире", Мальчик падает навзничь и умирает - красиво и романтично - так околевают голодные коты, которые, будучи слепыми котятами, приручались сердобольными тётями, а чуть позже бросались ими же на произвол судьбы...

И вот стоят в птичьем магазинчике клетки. И в каждой клетке - птичка... Птички разные - щеглы, канарейки, чижи и весьма дорогие попугаи... И сам Император, звеня колокольцами своей шапочки заходит сюда и смотрит на птиц долгим узким зрачком нежно и мудро...

Иногда Он выпускает кого-нибудь из клетки... И птичка летит к высокому резному потолку... Она даже поёт... Император манит её обратно, но всё, и продавец птиц и редкие (весьма зажиточные) покупатели знают, чем всё это закончится... Ведь дверь за этим редким гостем закрыта. Птичке некуда лететь. Но она вырвалась из клетки и обратно не хочет... Её поймают в сачок и посадят в клетку силой... А если сачок её не достанет, то обязательно достанет нечто другое, что ударит ей в грудь, пробьёт насквозь и опрокинет на спинку, под ноги улыбающемуся Императору...

3-4 марта 1998 г.