Мне нравится Москва, я люблю этот город. Мне нравятся широкие улицы, нравятся высокие дома, нравится сложный лабиринт метро, а ведь это камень преткновения любого приезжего, нравятся большие расстояния, нравится, что все дороги не параллельно-перпендикулярны, а закручены каким-то клубком, если не лентой Мебиуса. Я люблю старый Арбат, по архитектуре не уступающий, если не всем, то многим районам Петербурга. Мне нравятся зеленые арбатские дворики, и я могу гулять в них часами. Меня приводит в восхищение Красная площадь - я поднимаюсь к ней от Тверской, прохожу по брусчатке к храму Василия Блаженного и спускаюсь к Москве-реке по огромному асфальтовому полю. И то, что все время приходится подниматься и опускаться, гуляя по холмам, пусть и залитым асфальтом и истыканным столбами и домами, мне тоже нравится.

Выйдя из здания Ленинградского вокзала, я иду через площадь, увертываясь от машин, несущихся в разные стороны без всяких правил, от украинцев с огромными сумками, от встречающих и провожающих, от проституток, от таксистов, от грузинов с огромными усами, от люберов с огромными плечами, от зазывал, хватающих меня за руки и тянущих в экскурсионный автобус, я прохожу через площадь и ныряю под мост, приближаясь к огромному высотному дому. Он такой здоровенный, что я к нему приближаюсь, а он ко мне нет. Кажется вот он, за мостом, рядышком, но оказывается, нужно перейти еще через одну улицу, миновать еще один перекресток... Поворачиваю налево, и улица, поднимающаяся куда-то вверх, кажется мне после сумасшедшей плошади трех вокзалов замечательно милой и тихой. Я иду по ней мимо маленьких магазинчиков, мимо тихого сквера, поднимаюсь вверх и неожиданно вижу перед собой огромную серую, непрерывно движущуюся ленту, поворотный круг на гигантской сцене Москвы - Садовое Кольцо.

На троллейбусе с интересным номером "Б" - до Министерства Иностранных Дел. Иностранных дел у меня в министерстве нет и быть не может, я иду в магазин "Смоленский", перехожу через Садовое за два приема - стою на островке безопасности и жду сигнала светофора. Кто-нибудь пробовал перейти Садовое Кольцо за один раз, не останавливаясь на середине? Можно, конечно, если бегом. Очень интересно бывает наблюдать за клерками, спешащими в министерство, как они степенно сначала ступают на ленту Кольца, потом, ближе к середине, ускоряют шаг, а светофор на противоположной стороне уже из зеленого стал желтым, и, растеряв всю свою солидность, тряся животиками и дипломатами с секретом, бегут неуклюже, словно еще физически не сформировавшиеся мальчишки. Добежав до тротуара, замирают на миг, косят быстренько по сторонам маленькими глазками, не видел ли кто такой их легкомысленности, и исчезают за дубовыми дверями конторы.

Могли бы и не смотреть по сторонам - кому до них есть дело в этом безумном, бегущем по течению и против течения городе, городе, спешащем заработать еще больше денег, спешащем на работу, на митинг, на модную выставку, с работы к жене, на концерт, на кладбище, в ресторан, в Ленком, в Дом кино, в ресторан, в ресторан, в ресторан... Никому нет до них дела, кроме меня, - я не спешу.

Я иду в "Смоленский" и покупаю большую, стыдливо вспотевшую бутылку водки. Потом, в булочной на Арбате покупаю десять пакетов картофельных чипсов, "прекрасный легкий завтрак", как написано на приятно блестящем целлофане упаковки. Я иду вниз по Арбату, потом - направо, на улицу Танеевых. Дохожу до небольшого деревянного домика - это резиденция Патриарха Всея Руси, но на этот раз я иду не к нему, а к моему хорошему доброму другу - Сереге Рыженко, который живет как раз между резиденцией Патриарха и домом товарища Алиева. Серега ужасно рад моему визиту, он вообще всегда рад гостям, и мы идем с ним гулять по Москве, прихватив из дома маленький железный стаканчик. "Теплым летним днем мы гулять идем", - есть у Сереги такая песня.

Но тогда была холодная зима, с Сережкой я еще не был знаком и Москву так основательно не знал.

- Куда пойдем? - спросил прагматичный Олег.

- Поехали в центр, - сказал Цой.

- Поехали.

И мы поехали, путаясь в схеме-пауке московского метро, теряя в толпе друг друга и снова встречаясь, хихикая и удивляя собой невинных простоватых, как нам тогда казалось, москвичей, еще не знакомых с панками и битниками. Довольно долго проплутав в подземных переходах станции "Проспект Маркса", мы наконец-то нашли выход на поверхность и вышли на нее.

- Пошли похаваем где-нибудь, - предложил Олег.

Мы были не против и довольно быстро набрели на какую-то столовую, где и получили скромный, но плотный завтрак: по два двойных гарнира - 16 копеек на брата.

В какой еще стране большую глубокую тарелку макарон с мясным соусом вы можете получить за 16 копеек? Ну-ка, переведите в доллары - даже по курсу (рыночному) 1981 года - один к пяти. Сосчитали? Совершенно верно - три целых и две десятых цента. Был я в Америке, был, и уверяю вас, что в 1990 году там за 3,2 цента невозможно было купить тарелку макарон и, думаю, что в 1981 - тоже.

События разворачивались самым замечательным образом. Проглотив последнюю макаронину, Олег сказал:

- Похавать с утра - первое дело.

- Да-да, - сытыми довольными голосами ответили мы с Цоем.

- Давайте теперь найдем-ка где-нибудь лавочку и посидим, покурим, - предложил Цой.

Что за чудесный город - Москва! И лавочку мы тут же нашли, и стояла она не на тротуаре, а во дворике какого-то не то музея, не то института, в общем, там было красиво и никто не мешал нам отдыхать - нам просто явно везло в это утро.

- Сейчас начинается программа под названием "Волшебный мешок Цоя!" - громко и торжественно сказал Цой.

Мы с Олегом были заинтригованы этим заявлением и молча стали ждать начала представления.

Цой снял с плеча свой мешок и достал оттуда продолговатый предмет, завернутый в газету. Потом он достал плоскую квадратную коробку, завернутую в газету. Потом он достал короткий цилиндр, завернутый в газету. Потом он достал длинный узкий цилиндр, завернутый в газету. Потом он быстро развернул все газеты, мы увидели перед собой на снегу небольшой кусок балыка, коробку шоколадных конфет, граненый стакан и бутылку коньяка.

Моя шариковая ручка бессильна описать то чудесное состояние, в котором мы пребывали следующие два часа. Хочу только отметить, что блаженство было вызвано не тем, что мы пили Коньяк и ели Балык и Шоколадные Конфеты, а тем, что все это просто было вкусно так же, как и макароны. Мы не были снобами и смотрели на жизнь практически - ведь на самом деле макароны с мясным соусом не менее вкусны, чем коньяк и шоколадные конфеты.

Вот так незаметно подошло время ехать на конспиративную квартиру, где мы должны были встретиться со второй партией наших битников и с Артемом. Это было где-то в районе Кузнецкого Моста.

Мы быстро добрались до места и, не дойдя до нужного нам дома, увидели на улице всех наших друзей - Свина, Кука, Постера, Пиню и Дюшу.

- А-а-а-ы-ы-ы-р-р-!!! - заорали все одновременно, приветствуя друг друга. Несколько прохожих, оказавшихся в этот момент поблизости - пара старушек и трое-четверо довольно крепких взрослых мужчин, шарахнулись в разные стороны с таким испугом, словно бы перед ними из-под земли вылезла какая-то страшная гадина. Я думаю, что если бы им на головы внезапно начал бы падать парашютный десант НАТО, это не вызвало бы такого испуга с их стороны, возможно, мужчины даже немедленно вступили бы в бой "за Родину, за Брежнева", но тут они столкнулись с чем-то непонятным, загадочным, таинственным и незнакомым и испугались.

- Ы-ы-ы-ы-а-а-р-р-р-!!! - продолжали мы, а улица вокруг все пустела и пустела.

После исполнения ритуала приветствия мы стали делиться впечатлениями о поездке и первых часах в Москве. Выяснилось, что часть наших коллег доехала до Москвы, заплатив проводникам по десятке, но заплачено было не за всех, и ехавшим "зайцами" пришлось всю ночь бегать из одного туалета в другой, скрываясь от разгневанного невыгодным бизнесом проводника. Последний участок дороги - три или четыре часа, когда проводник устал и уснул, Дюша, Кук и Постер провели в туалете сидячего вагона. Это место и для одного-то малокомфортабельно, а для троих и на четыре часа... Ребята имели довольно помятый вид, но были веселы и готовы к новым подвигам.

- Что поделывали? - осведомились мы у Свина.

- А вы?

- Ну как, культурная программа - в центре погуляли, на Красной площади были, выпили слегка...

- А мы были в музее Революции, - сказал Свин.

Да, вот так проводят свободное время битники - не по Гумам и Рижским рынкам болтаются, а пожалуйста вам, - Красная площадь, музей Революции... Что только КГБ не устраивало, не понимаю.

- Это самый крутой музей в мире, - говорил восторженно Свин. - Мы там видели копию ботинок Карла Маркса - это незабываемое зрелище. Мы глаз оторвать не могли.

Кук, Постер, Пиня и Дюша согласно кивали головой - они разделяли восторг товарища по поводу увиденного.

- Ну вот, - сказали мы, - уже не зря в Москву съездили. Даже если концерт обломится, уже будет, что вспомнить.

- Ничего не обломится, - сказал Свин, - Троицкий обещал, а это - сила.

Сила это или не сила, мы еще не знали, так как впервые имели дело с человеком, который публикуется в печати, которого все знают, и это нас бодрило.

- Троицкий - солиден! - закончил Свин. - Но мы ему покажем!

- Покажем, покажем, - согласились остальные "удовлетворители".